![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
green_fr«Мать» Горького — как сказал Быков в своей лекции, этот роман знали все, хотя бы на уровне анекдотов. Мои познания дальше анекдотов не продвигались, в школе. видимо. снова «болел», и даже фильма не видел.
Читать забавно. Очень наивное и «левацкое» произведение. Я сразу же вспомнил, какими словами меня обзывали после поста про жуликов в метро и мысленно согласился с терминологией :-) Но там где у меня была простая констатация проблемы без какого бы то ни было приемлемого для меня решения — у Горького целая программа, которую я, конечно же, разделить никак не могу. Вообще книга пропитана уверенностью в собственной правоте. И при этом автор совершенно не гнушается меткого жульничества — герой (положительный!) рассказывает, как егокровавая гебня царская охранка в тюрьму сажала. Ничего, говорит, не делал. Так, книжки людям раздавал. Чтобы читали, умнели. А меня за это — за это! — в тюрьму.
Очевидное жульничество со стороны автора — и он, и его герой прекрасно понимают, что это были не просто «книжки». И посадили его не за заботу об образовании населения. И даже если в данном пункте я с Горьким вполне согласен (общее образование и какие-то социалистические идеи явно помогают мне жить), то я предпочитаю, чтобы он говорил честно — эти книги были направлены на разрушение существовавшего государственного строя, объявлены вне закона, и я прекрасно знал, что за их распространение мне светит тюрьма. Я принял на себя риск, попался и сел. А не «ни за что пострадамши».
Читал и думал при этом — для кого Горький писал эту книгу? Кто целевая аудитория? Не получалось представить — и тут Быков очень вовремя задал тот же вопрос. И сам себе интересно ответил — 1906 год, только что прошли стачки, но ничего из них не вышло. Кого не пересажали, тот сбежал за границу (Горький пишет этот роман в США). В стране жуткая реакция, среди реформаторов депрессия. И этот роман предназначался именно им, «своим». Роман для поднятия духа. Для иллюстрации того, что не всё потеряно. Что даже отправившись в тюрьму, мы можем выиграть. Потом. Когда-нибудь.
Написал про Лейдермана, хочу теперь вернуться к Мережковскому. Быков в лекции поднимает вопрос личности автора — одна из моих любимых тем с детства. Насколько можно / нужно учитывать личность при оценке художественного произведения? Вот тот же Мережковский «подпортил себе некролог», взяв сначала грант у Муссолини, а затем публично поддержав нападение Германии на СССР (в борьбе с коммунистами все средства хороши).
И с одной стороны, очень хочется абстрагироваться — мне не важно, бил ли Моцарт свою жену. А с другой — Лейдерман и его (очень понятное мне) отношение к молчащим / сотрудничающим друзьям-художникам.
Возвращаясь к Леонардо. В книге он рассказывает, как он делит человеческое лицо «на градусы, доли, секунды и терции. Каждое деление — двенадцатая часть предыдущего». И потом говорит, что терция — это «одна сорок восемь тысяч восемьсот двадцать третья часть всего лица». О чём он? Если каждое деление — 1/12 предыдущего, то в одном градусе 1728 терций. И сколько бы ни было градусов в полном круге, нечётное же количество получиться не может?
Рассказывает историю мальчика, покрытого ради какого-то праздника позолотой, и умершего от этого. Я был уверен, что миф о подобной смерти появился вместе с фильмом про Джеймса Бонда, и что миф этот был успешно опровергнут. Но нет, опровергли лишь быструю смерть от удушья, плюс саму гипотезу о дыхании кожей. На самом деле, покрывая краской кожу, мы отключаем систему потового охлаждения тела, и через несколько часов действительно можно перегреться. Не говоря уже о возможной токсичности красок XVI века.
Книга мне напомнила жанр «Форрест Гамп», когда главный герой походя встречается со всеми знаменитостями своей эпохи. И тут, конечно, мне ужасно не хватало знаний истории. Какие-то имена казались знакомыми (Савонарола), но я совершенно не помнил, кто эти люди, и приходилось лезть в Википедию. Чьи-то имена не говорили вообще ни о чём, но по сюжету выходило, что человек знаменитый, и в итоге действительно находились и при него статьи (Моро). Ну и все эти Макиавелли, Микеланжело, Рафаэль — с ними тоже герой встречается. И точно так же, как в Гампе, герой всегда прав. Не тогда прав, а сейчас, прав в глазах современного читателя. Он говорит и думает совершенно невозможные в его времени мысли, чётко зная, что ко времени издания книги эти мысли будут считаться прогрессивными. Тот же поиск крыльев у Леонардо — ему отведено столько места в романе не только из-за красоты идеи, но и потому, что к момент написания романа тема самолётов внезапно стала очень модной. А какие-нибудь там танки, подводные лодки и вертолёты (тоже работы Леонардо) — пока ещё нет.
Наткнулся пару раз на слово «червелата», в смысле колбасы. И понял, что слово «сервелат» очевидным образом должно происходить от итальянского cervello = «мозг». Википедия и наш любимый исторический словарь хором подтверждают эту версию, но совершенно не говорят, как от мозгов пришли к варёной колбасе (нынешний смысл этого слова во французском и английском языках), тем более к определённому сорту копчёной (смысл в русском языке).
У Мережковского в Италии XVI века есть и русские — послы московского князя. И совершенно современная «русофобия» — все русские герои либо представители государства (в этом случае они — чванливые идиоты), либо пытающиеся учиться на Западе художники (в лучшем случае предполагающие синтез западного искусства с русским). Сто лет книге.
Когда Леонардо приезжает во Францию, Франциск I селит его в замке Дю Клу. Стоп, думаю, замок Леонардо называется Clos Lucé. Полез в Википедию — оказывается, во времена Леонардо он назывался-таки Le Château de Cloux. А современное название получил, похоже, от картины учеников Леонардо «Vierge de lumière», иначе называемой «Virgo Lucis».
Читать забавно. Очень наивное и «левацкое» произведение. Я сразу же вспомнил, какими словами меня обзывали после поста про жуликов в метро и мысленно согласился с терминологией :-) Но там где у меня была простая констатация проблемы без какого бы то ни было приемлемого для меня решения — у Горького целая программа, которую я, конечно же, разделить никак не могу. Вообще книга пропитана уверенностью в собственной правоте. И при этом автор совершенно не гнушается меткого жульничества — герой (положительный!) рассказывает, как его
Очевидное жульничество со стороны автора — и он, и его герой прекрасно понимают, что это были не просто «книжки». И посадили его не за заботу об образовании населения. И даже если в данном пункте я с Горьким вполне согласен (общее образование и какие-то социалистические идеи явно помогают мне жить), то я предпочитаю, чтобы он говорил честно — эти книги были направлены на разрушение существовавшего государственного строя, объявлены вне закона, и я прекрасно знал, что за их распространение мне светит тюрьма. Я принял на себя риск, попался и сел. А не «ни за что пострадамши».
Читал и думал при этом — для кого Горький писал эту книгу? Кто целевая аудитория? Не получалось представить — и тут Быков очень вовремя задал тот же вопрос. И сам себе интересно ответил — 1906 год, только что прошли стачки, но ничего из них не вышло. Кого не пересажали, тот сбежал за границу (Горький пишет этот роман в США). В стране жуткая реакция, среди реформаторов депрессия. И этот роман предназначался именно им, «своим». Роман для поднятия духа. Для иллюстрации того, что не всё потеряно. Что даже отправившись в тюрьму, мы можем выиграть. Потом. Когда-нибудь.
Написал про Лейдермана, хочу теперь вернуться к Мережковскому. Быков в лекции поднимает вопрос личности автора — одна из моих любимых тем с детства. Насколько можно / нужно учитывать личность при оценке художественного произведения? Вот тот же Мережковский «подпортил себе некролог», взяв сначала грант у Муссолини, а затем публично поддержав нападение Германии на СССР (в борьбе с коммунистами все средства хороши).
И с одной стороны, очень хочется абстрагироваться — мне не важно, бил ли Моцарт свою жену. А с другой — Лейдерман и его (очень понятное мне) отношение к молчащим / сотрудничающим друзьям-художникам.
Возвращаясь к Леонардо. В книге он рассказывает, как он делит человеческое лицо «на градусы, доли, секунды и терции. Каждое деление — двенадцатая часть предыдущего». И потом говорит, что терция — это «одна сорок восемь тысяч восемьсот двадцать третья часть всего лица». О чём он? Если каждое деление — 1/12 предыдущего, то в одном градусе 1728 терций. И сколько бы ни было градусов в полном круге, нечётное же количество получиться не может?
Рассказывает историю мальчика, покрытого ради какого-то праздника позолотой, и умершего от этого. Я был уверен, что миф о подобной смерти появился вместе с фильмом про Джеймса Бонда, и что миф этот был успешно опровергнут. Но нет, опровергли лишь быструю смерть от удушья, плюс саму гипотезу о дыхании кожей. На самом деле, покрывая краской кожу, мы отключаем систему потового охлаждения тела, и через несколько часов действительно можно перегреться. Не говоря уже о возможной токсичности красок XVI века.
Книга мне напомнила жанр «Форрест Гамп», когда главный герой походя встречается со всеми знаменитостями своей эпохи. И тут, конечно, мне ужасно не хватало знаний истории. Какие-то имена казались знакомыми (Савонарола), но я совершенно не помнил, кто эти люди, и приходилось лезть в Википедию. Чьи-то имена не говорили вообще ни о чём, но по сюжету выходило, что человек знаменитый, и в итоге действительно находились и при него статьи (Моро). Ну и все эти Макиавелли, Микеланжело, Рафаэль — с ними тоже герой встречается. И точно так же, как в Гампе, герой всегда прав. Не тогда прав, а сейчас, прав в глазах современного читателя. Он говорит и думает совершенно невозможные в его времени мысли, чётко зная, что ко времени издания книги эти мысли будут считаться прогрессивными. Тот же поиск крыльев у Леонардо — ему отведено столько места в романе не только из-за красоты идеи, но и потому, что к момент написания романа тема самолётов внезапно стала очень модной. А какие-нибудь там танки, подводные лодки и вертолёты (тоже работы Леонардо) — пока ещё нет.
Наткнулся пару раз на слово «червелата», в смысле колбасы. И понял, что слово «сервелат» очевидным образом должно происходить от итальянского cervello = «мозг». Википедия и наш любимый исторический словарь хором подтверждают эту версию, но совершенно не говорят, как от мозгов пришли к варёной колбасе (нынешний смысл этого слова во французском и английском языках), тем более к определённому сорту копчёной (смысл в русском языке).
У Мережковского в Италии XVI века есть и русские — послы московского князя. И совершенно современная «русофобия» — все русские герои либо представители государства (в этом случае они — чванливые идиоты), либо пытающиеся учиться на Западе художники (в лучшем случае предполагающие синтез западного искусства с русским). Сто лет книге.
Когда Леонардо приезжает во Францию, Франциск I селит его в замке Дю Клу. Стоп, думаю, замок Леонардо называется Clos Lucé. Полез в Википедию — оказывается, во времена Леонардо он назывался-таки Le Château de Cloux. А современное название получил, похоже, от картины учеников Леонардо «Vierge de lumière», иначе называемой «Virgo Lucis».
