Сто лекций с Дмитрием Быковым — 1931 и 1932

Лекцию 1931 года я ждал с нетерпением, она про «Золотого теленка» Ильфа и Петрова. Я этот роман читал когда-то давно в детстве, тогда не очень понравилось, и мне казалось, что книга просто более взрослая, теперь я смогу её оценить. Не оценил. Да, красивые (разобранные и затёртые) фразы, но сама книга кажется ужасно нудной.

Больше всего пнравились некоторые слова. Встретил «ералашь» (именно в такой орфографии) в смысле, отличном от одноимённого кино-журнала. Встретил слово «культуртрегер» (его смысл мне совсем недавно объяснил agavr). Наконец, целая фраза «Будет, будет, все тебе будет. Кофе тебе будет, какава!» — очевидная цитата из «Бриллиантовой руке» явно затмила оригинал.

Ещё интересная подробность про пятидневку — оказывается, с нею была реализована моя давняя мечта о подвижных выходных. Вместо того, чтобы копировать существующую структуру недели (есть общие для всех рабочие дни и общие для всех выходные) реформаторы выдали каждому работнику по одному выходному в пятидневке. Для простоты, дни были раскрашены в разные цвета, и герою романа Хворобьёву, например, выпало отдыхать по фиолетовым дням.
Очень интересно было бы попробовать пожить в обществе с подвижными выходными. Очевидные грабли с организацией семьи должны решаться свободой смены «цвета». Как разрешать проблемы малых предприятий, в которых нужно присутствие либо всех, либо никого, я не знаю. Школу, очевидно, нужно продумывать заново, чтобы пропуск одного дня учеником не мешал ему учиться дальше со всем классом (компенсировать то ли домашней работой, то ли продлёнкой, то ли каким-то бесконечно разумным расписанием, при котором у каждого ученика своё личное расписание, на какие уроки он когда должен ходить, чтобы в конце паззл сошёлся).

---

Лекция 1932 года — это «Впрок» Платонова. Я в очередной раз горжусь собой — читая книгу, смог сам угадать / почувтвовать основную мысль лекции. Читал, и не мог отделаться от ощущения, что эта книга одновременно и верноподданическое признание в любви к советской власти — и какой-то очень тонкий стёб, над властью же издевательство. И Быков в лекции отвечает — это попытка написать лояльное произведение, но стиль Платонова изначально такой, что у него каждая фраза читается стёбом.

Мой любимый фрагмент — в деревню приходит бог. Вокруг головы у него свечение, все в тайне верующие падают ниц, комсомольцы покусывают губы и стоически ждут конца света. Бог с удовольствием обходит деревню, в какой-то момент свет вокруг его голову гаснет.

— Где же свет господень, что я видел во мгновении времени?
— Сейчас, — ответил бог. Но свет вокруг его головы не происходил.
— Давай я зажгу! — предложил Григорий. — Ты будешь копаться должность потеряешь.
Он заголил богу рядно, как юбку, пошарил на его груди, и свет засиял.
— У тебя зажимы на батарее ослабли, — тихо сообщил Григорий богу.
— Знаю! — согласно сказал господь. — Туда бы нужно болтики и гаечки, а разве их обнаружишь где в степи.

Бога подвели к радио (в деревне отказывались верить в радио, верили только в бога и в граммофон), подключили его батареи к громкоговорителю — он загремел на всю деревню.

— Верите ли вы теперь в радио? — спросил Григорий собрание[...].
— Верим, — ответило собрание. — Верим господу и в шумную машину.
— А во что не верите? — испытывал Григорий.
— В граммофон теперь не верим, — сообщило собрание.

Бог очевидно оказался кочегаром-летуном с астраханской электростации. Главный герой пригрозил ему, нефиг «летать», нужно работать на строительство коммунизма, оставайся, мол, в нашей деревне.

Довольный бог остался: все же в нем жила душа кочегара и пролетария, жила и думала: кулак или другой буржуй не сумел бы стать богом, — он, невежда, не знает электротехники.

Ну и вот так примерно вся книга. Байка (Быков рассказал) гласит, что товарищ Сталин, прочитав книгу, поставил на ней рецензию из одного слова — «сволочь».

В этой книге тоже упоминают пятидневку, но в очень оригинальном контексте: «прошла неделя или десятидневка» — то есть у людей в голове оставались одновременно обе системы.

А ещё в лекции Быков ответил на вопрос, которым я задавался во время чтения «Тихого Дона» — роман хороший, но почему не расстреляли его автора? Быков говорит, что Шолохову позволили напечатать последние главы романа только при условии, что он напишет «Поднятую целину» — откровенно хвалебный роман с пассажами про мудрость вождя.