![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Pompidou — La fabrique du vivant
Выставка в Помпиду про современное искусство и искусственную жизнь. Типичная выставка, где без подписей к выставленным произведениям совершенно ничего не понятно. Ну и типичная «уберите детей от экранов» и «не читайте этот пост во время еды».
Joris Laarman, «Half Life Lamp», 2010. Название ассоциируется, конечно же, с игрушкой — не думаю, что осознанно, потому что смысл есть и буквальный. Это лампочка, светящаяся без электричества, исключительно за счёт люциферинов (снова ставлю ссылку, чтобы не казалось, что это я такой прекрасный термин придумал) — молекул, обеспечивающих, в частности, свет светлячков. Лампа из генетически-модифицированных био-полимеров, вот и получается half-life.
Shamees Aden, Amoeba 2.0, 2012. Я бы назвал «инфузория-туфелька», потому что это прототип полуживой обуви. У неё есть какие-то особые свойства для адаптации к разному покрытию земли (не уточняют), но самое главное — если на ночь поместить её в питательный раствор, то она «вылечит» себя до оригинального состояния (я не знаю, как переводятся на русский protocellules, но тапочек из них состоит).
Studio Libertiny, The Honeycomb Vase, 2017 — ваза, сделанная пчёлами в соавторстве с человеком. Человек задаёт структуру, поверх которой пчёлы строят свои соты. Утверждается, что структура достаточно «лёгкая», то есть она задаёт не всю поверхность вазы, а какие-то ключевые точки, а дальше логика развития улья ведёт к тому, что получается именно такая ваза.
Isaac Monté, The Meat Project, 2015. Художник взял здесь протухшую ветчину, сделал с ней (снова не знаю русского слова) décellularisation, после чего она стала похожей на белую резину, из которой автор сделал эти прекрасные люстры. Форма люстр повторяет форму Escherichia coli, бактерии, приводящей к протуханию мяса.
Andreas Greiner, Edit Yourself Kit, 2018. Здесь художник всего лишь красиво представил «набор юного биохакера», созданный настоящим биохакером. Вроде как все эти колбочки с пипеточками позволяют модифицировать собственный геном (я надеюсь, модифицировать не внутри себя, а в колбочке-пробирке, но в музее подробностей не давали). Идея в том, чтобы десакрализовать концепт генетической модификации. Что-то, казалось бы, доступное только мудрым учёным в белых халатах, представить в виде игрушки, банального конструктора.
Julian Melchiorri, Bionic Chandelier, 2019. Зеленоватый цвет каждого лепестка лампы получается из-за содержащихся в нём микро-водорослей. Которые питаются углекислым газом и вырабатывают кислород, очищая тем самым воздух в комнате. Непонятно, насколько это долгоиграющий проект, как часто нужно досыпать туданавоз удобрения, вычищать излишек водорослей и пр. Да или просто, насколько эффективен весь процесс (условно говоря, сколько ламп перерабатывает углекислый газ, выдохнутый одним человеком). Но идея красивая в любом случае.
Guillian Graves (Big Bang Project), Growduce, 2019. Аппарат для переработки бытового мусора во что-нибудь потенциально полезное. Идея в том, чтобы скармливать органический (в русском, а не американском смысле этого слова) мусор определённым бактериям, продукт жизнедеятельности которых скармливается 3D-принтеру, который в свою очередь печатает (как вариант — штампует) из него пластыри, перчатки, топливо для печи и пр. Попутно авторы пытаются показать, что бактерии — это не обязательно что-то вредное. Хотя лично мне кажется, что подавляющее большинство людей, дошедших до этой выставки, помнят, что такое бактерии. Хотя бы на уровне йогурта.
PILI (Marie-Sarah Adenis), Les usines cellulaires de la couleur, 2015-2019. Биологические краски из возобновляемых ресурсов: микро-организмы перерабатывают древесину или сахар, получается краситель. В принципе, пишут, тот же процесс, что и в пивоварении. Отличие от традиционной химической промышленности: нет токсичных растворителей, и вообще всё дешевле. У меня сразу же возникает вопрос: в чём подвох? Если всё так прекрасно, почему хим.пром. ещё не разорился, а Leroy Merlin не продаёт такие краски?
Worcester Polytechnic Institute (правильно встретить такое заведение в списке авторов на выставке в Центре Помпиду), Spinach leaves for the heart, 2018. Насколько я понял, здесь пытаются использовать структуру растения для выращивания сердечных тканей человека. Пишут, что из листа шпината (шпинат вообще очень полезен!) удалили все растительные клетки (cellules végétales — я с трудом понимаю, что остаётся у шпината кроме растительных клеток), после чего оставшуюся целлюлозную структуру опустили в варево из человеческих клеток — и те начали строить какие-то ткани на основе шпинатной структуры. Вроде как, пишут, это вполне рабочий механизм для того, чтобы пытаться выращивать ткани на пересадку. Там даже — пусть биологи меня поправят, но мне это звучит какой-то научной фантастикой — вот эта сеточка, которую видно на просвет листа, она перерастает в кровеносную систему будущей сердечной ткани.
MIT Media Lab (Cindy Hsin-Liu kao), DuoSkin, 2016. Здесь идея в том, чтобы сделать коммуникационное устройство, наносимое прямо на кожу — как временная татуировка, либо как браслет. Пока применения достаточно примитивные — ввод информации (как на клавиатуре), вывод информации (детали могут менять цвет), коммуникация (NFC). Но красиво.
Špela Petrič, Ectogenesis: Plant-Human Monsters, 2016. О, пошла чернуха: автор вколола собственные гормоны в зародыши растений и поместила их в инкубаторы. Получившееся нечто не попадает сразу во многие привычные категории. Это животное или растение? Родство / родительство передаётся не кровью, а непонятно чем. Ну и так далее. Впрочем, никакой другой мысли, кроме как запутать привычную классификацию, лично я в этом не заметил.
Joris Laarman, «Half Life Lamp», 2010. Название ассоциируется, конечно же, с игрушкой — не думаю, что осознанно, потому что смысл есть и буквальный. Это лампочка, светящаяся без электричества, исключительно за счёт люциферинов (снова ставлю ссылку, чтобы не казалось, что это я такой прекрасный термин придумал) — молекул, обеспечивающих, в частности, свет светлячков. Лампа из генетически-модифицированных био-полимеров, вот и получается half-life.
Shamees Aden, Amoeba 2.0, 2012. Я бы назвал «инфузория-туфелька», потому что это прототип полуживой обуви. У неё есть какие-то особые свойства для адаптации к разному покрытию земли (не уточняют), но самое главное — если на ночь поместить её в питательный раствор, то она «вылечит» себя до оригинального состояния (я не знаю, как переводятся на русский protocellules, но тапочек из них состоит).
Studio Libertiny, The Honeycomb Vase, 2017 — ваза, сделанная пчёлами в соавторстве с человеком. Человек задаёт структуру, поверх которой пчёлы строят свои соты. Утверждается, что структура достаточно «лёгкая», то есть она задаёт не всю поверхность вазы, а какие-то ключевые точки, а дальше логика развития улья ведёт к тому, что получается именно такая ваза.
Isaac Monté, The Meat Project, 2015. Художник взял здесь протухшую ветчину, сделал с ней (снова не знаю русского слова) décellularisation, после чего она стала похожей на белую резину, из которой автор сделал эти прекрасные люстры. Форма люстр повторяет форму Escherichia coli, бактерии, приводящей к протуханию мяса.
Andreas Greiner, Edit Yourself Kit, 2018. Здесь художник всего лишь красиво представил «набор юного биохакера», созданный настоящим биохакером. Вроде как все эти колбочки с пипеточками позволяют модифицировать собственный геном (я надеюсь, модифицировать не внутри себя, а в колбочке-пробирке, но в музее подробностей не давали). Идея в том, чтобы десакрализовать концепт генетической модификации. Что-то, казалось бы, доступное только мудрым учёным в белых халатах, представить в виде игрушки, банального конструктора.
Julian Melchiorri, Bionic Chandelier, 2019. Зеленоватый цвет каждого лепестка лампы получается из-за содержащихся в нём микро-водорослей. Которые питаются углекислым газом и вырабатывают кислород, очищая тем самым воздух в комнате. Непонятно, насколько это долгоиграющий проект, как часто нужно досыпать туда
Guillian Graves (Big Bang Project), Growduce, 2019. Аппарат для переработки бытового мусора во что-нибудь потенциально полезное. Идея в том, чтобы скармливать органический (в русском, а не американском смысле этого слова) мусор определённым бактериям, продукт жизнедеятельности которых скармливается 3D-принтеру, который в свою очередь печатает (как вариант — штампует) из него пластыри, перчатки, топливо для печи и пр. Попутно авторы пытаются показать, что бактерии — это не обязательно что-то вредное. Хотя лично мне кажется, что подавляющее большинство людей, дошедших до этой выставки, помнят, что такое бактерии. Хотя бы на уровне йогурта.
PILI (Marie-Sarah Adenis), Les usines cellulaires de la couleur, 2015-2019. Биологические краски из возобновляемых ресурсов: микро-организмы перерабатывают древесину или сахар, получается краситель. В принципе, пишут, тот же процесс, что и в пивоварении. Отличие от традиционной химической промышленности: нет токсичных растворителей, и вообще всё дешевле. У меня сразу же возникает вопрос: в чём подвох? Если всё так прекрасно, почему хим.пром. ещё не разорился, а Leroy Merlin не продаёт такие краски?
Worcester Polytechnic Institute (правильно встретить такое заведение в списке авторов на выставке в Центре Помпиду), Spinach leaves for the heart, 2018. Насколько я понял, здесь пытаются использовать структуру растения для выращивания сердечных тканей человека. Пишут, что из листа шпината (шпинат вообще очень полезен!) удалили все растительные клетки (cellules végétales — я с трудом понимаю, что остаётся у шпината кроме растительных клеток), после чего оставшуюся целлюлозную структуру опустили в варево из человеческих клеток — и те начали строить какие-то ткани на основе шпинатной структуры. Вроде как, пишут, это вполне рабочий механизм для того, чтобы пытаться выращивать ткани на пересадку. Там даже — пусть биологи меня поправят, но мне это звучит какой-то научной фантастикой — вот эта сеточка, которую видно на просвет листа, она перерастает в кровеносную систему будущей сердечной ткани.
MIT Media Lab (Cindy Hsin-Liu kao), DuoSkin, 2016. Здесь идея в том, чтобы сделать коммуникационное устройство, наносимое прямо на кожу — как временная татуировка, либо как браслет. Пока применения достаточно примитивные — ввод информации (как на клавиатуре), вывод информации (детали могут менять цвет), коммуникация (NFC). Но красиво.
Špela Petrič, Ectogenesis: Plant-Human Monsters, 2016. О, пошла чернуха: автор вколола собственные гормоны в зародыши растений и поместила их в инкубаторы. Получившееся нечто не попадает сразу во многие привычные категории. Это животное или растение? Родство / родительство передаётся не кровью, а непонятно чем. Ну и так далее. Впрочем, никакой другой мысли, кроме как запутать привычную классификацию, лично я в этом не заметил.
no subject
no subject
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D0%B5%D1%86%D0%B5%D0%BB%D0%BB%D1%8E%D0%BB%D1%8F%D1%80%D0%B8%D0%B7%D0%B0%D1%86%D0%B8%D1%8F
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
Ну вот классический пример: греческие вазы. Известно, что греки не отделяли ремесло от искусства - и что? Это мешает тебе видеть, что вот эта мисочка - поделка, а вот эта - шедевр, нет ведь? Вне зависимости от того, что думали авторы :-)
no subject