![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Фрегат «Паллада»
Не помню, к сожалению, как мне пришла в голову мысль прочитать %subj% — имя Гончарова мне что-то говорило, но это что-то было качественно забыто (перечитал Википедию — это он, оказывается, написал «Обрыв» и «Обломов», но от них у меня в голове тоже только названия остались). Кажется, кто-то сказал, что это мемуары о посещении Японии XIX века. Всё оказалось грандиознее — корабль действительно плывёт в Японию из Санкт-Петербурга, но автор описывает и всё, что видел по пути.Про саму Японию практически ничего не говорит, т.к. промариновали их на рейде Нагасаки несколько месяцев, лишь один раз разрешили выйти на берег — Япония как раз «думала» над открытием портов иностранцам. Гончаров по этому поводу, конечно же, однозначен: открывать нужно, мы принесём цивилизацию этим варварам. А не откроют — так мы и силой придём, мы же лучше их знаем, что им нужно для счастья.
Но самое интересное — это описание как раз России того времени, которое выплывает из его комментариев.
Общего какого-то сюжета, конечно же, нет, это наш любимый формат ЖЖ. Более того, по этой книге совершенно непонятно, что Гончаров — известный писатель, стиль отнюдь не блещет, обычные путевые заметки, письма друзьям, скорее всего даже не перечитанные перед публикацией. Поэтому поначалу кажется достаточно нудным, но быстро втягиваешься.
Понравилось описание какого-то длинного перехода на корабле. Видимо, отвечая на письмо оставшихся в столице друзей, не скучно ли на корабле, когда неделю земли не видишь, пишет: «несколько часов пробыть на море скучно, а несколько недель — ничего, потому что несколько недель уже есть капитал, который можно употребить в дело, тогда как из нескольких часов ничего не сделаешь». Удивительно верно описывает время, проведённое с маленьким ребёнком. Когда твоё свободное время оказывается разбитым на маленькие кусочки, и когда количество этих кусочков тоже непредсказуемо, ты не можешь ни планировать, ни рассчитывать на какое-то время — в итоге и маешься, и ничего стоящего не делаешь.
Интересно видеть следы старого языка (это вообще вопрос, в какой степени нужно редактировать старые книги в соответствии с современными нормами — яти мы убираем, а устаревшие формы оставляем). Например, множественное число от слова «дом» — это «домы». Причём, как мне кажется (по аналогии с «слоны», «носы» и т.д.), ударение должно падать на последний слог. С другой стороны, «торты», так что может быть и на первый...
Или вот, «заведывает» и «заведывающий» (вместо «заведует» и «заведующий»). У нашего мальчика тоже проскакивают такие формы, непосредственно построенные из инфинитива. А больше всего мне нравится услышанное когда-то от
![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif){kind=small}
kenga29 «целовайте меня!»Гончаров постоянно ворчит, что всё везде делают неправильно. Англичане чай не умеют заваривать, например. «К чаю подали вместо сахару песок, сахарный конечно, но все-таки песок, от которого мутный чай стал еще мутнее».
К англичанам, впрочем, очень сложное отношение. С одной стороны, где англичане — там порядок и процветание. С другой — ух, проныры, что же они так повсюду-то?! С этой точки зрения хуже англичан только евреи.
Встретился им на Мысе Доброй Надежды английский доктор, который «с первого раза заставил подозревать, что он не англичанин». Потому что нахваливал русских моряков, а своих, английских, ругал, постоянно вспоминая скандальные происшествия. Несмотря на такое «неправильное» поведение доктора, Гончаров едва не сдружился с ним — доктор говорил ещё и по-французски, что тоже для англичанина было странно, но помогало общению. И тут:
«— Да он жид, господа! — сказал вдруг один из наших товарищей. Жид — какая догадка! Мы пристальнее всмотрелись в него: лицо бледное, волосы русые, профиль... профиль точно еврейский — сомнения нет.» Ещё какое-то время национальность доктора была темой разговоров («всё, как только может быть у космополита, то есть у жида» — оказывается, этот синоним еврейства появился в русском языке задолго до СССР), но в какой-то момент «Доктор расспрашивал о службе нашей, о чинах, всего больше о жалованье, и вдруг, ни с того ни с сего, быстро спросил: „А на каком положении живут у вас жиды?“ Все сомнения исчезли.»
На Мысе же Доброй Надежды описывает «прачек мужского рода» — в русском языке нет слова мужского рода для этой профессии. Во французском, к слову, тоже — Фред Варгас в «Pars vite et reviens tard» проходилась по герою, работавшему femme de ménage.
Гончаров подтрунивает над молодым попутчиком (которого звать, кстати, Зелёный!), который «ест всё без разбора, особенно фрукты [...] виноград ест с шелухой, „чтоб больше казалось“». Наш человек!
Посещают какую-то тюрьму. «Я спросил, можно ли, как это у нас водится, дать денег арестантам, но мне отвечали, что это строго запрещено» — удивительная традиция, давать деньги заключённым.
В Сингапуре в жару возвращаются в гостиницу, а там хозяин «нарочно велел нахолодить пиво и воду селитрой» — интересно, что за техника? Химия? Или быстрое испарение?
Пишет, что в Маниле в окнах вместо стёкол — перламутр: «Они мало света пропускают в комнаты и не принимают в себя жара. Да стекол здесь не напасешься от одних землетрясений». У меня возник вопрос, зачем вообще в таком случае делать окна? Для вентиляции проще делать наклонные щели, нет?
Актуально прозвучало название мельком упомянутого романса «Близко города Славянска» — я не смог понять, про тот ли это Славянск речь.
В Маниле «играли много, между прочим из Верди, которого здесь предпочитают всем, я не успел разобрать почему: за его оригинальность, смелость или только потому, что он новее всех».
no subject
no subject
no subject
но там начало такое восторженное, как совок преобразил Москву
после революции. Видимо, без этого книга бы не увидела свет.
Но так как он работал журналистом, то бывал сам в самых разных
и в самых злачных местах. В общем, писал о тех и о том, что видел сам.
Мне всегда страшно интересны всякие живые бытописания.