![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Фрегат «Паллада»
Не помню, к сожалению, как мне пришла в голову мысль прочитать %subj% — имя Гончарова мне что-то говорило, но это что-то было качественно забыто (перечитал Википедию — это он, оказывается, написал «Обрыв» и «Обломов», но от них у меня в голове тоже только названия остались). Кажется, кто-то сказал, что это мемуары о посещении Японии XIX века. Всё оказалось грандиознее — корабль действительно плывёт в Японию из Санкт-Петербурга, но автор описывает и всё, что видел по пути.Про саму Японию практически ничего не говорит, т.к. промариновали их на рейде Нагасаки несколько месяцев, лишь один раз разрешили выйти на берег — Япония как раз «думала» над открытием портов иностранцам. Гончаров по этому поводу, конечно же, однозначен: открывать нужно, мы принесём цивилизацию этим варварам. А не откроют — так мы и силой придём, мы же лучше их знаем, что им нужно для счастья.
Но самое интересное — это описание как раз России того времени, которое выплывает из его комментариев.
Общего какого-то сюжета, конечно же, нет, это наш любимый формат ЖЖ. Более того, по этой книге совершенно непонятно, что Гончаров — известный писатель, стиль отнюдь не блещет, обычные путевые заметки, письма друзьям, скорее всего даже не перечитанные перед публикацией. Поэтому поначалу кажется достаточно нудным, но быстро втягиваешься.
Понравилось описание какого-то длинного перехода на корабле. Видимо, отвечая на письмо оставшихся в столице друзей, не скучно ли на корабле, когда неделю земли не видишь, пишет: «несколько часов пробыть на море скучно, а несколько недель — ничего, потому что несколько недель уже есть капитал, который можно употребить в дело, тогда как из нескольких часов ничего не сделаешь». Удивительно верно описывает время, проведённое с маленьким ребёнком. Когда твоё свободное время оказывается разбитым на маленькие кусочки, и когда количество этих кусочков тоже непредсказуемо, ты не можешь ни планировать, ни рассчитывать на какое-то время — в итоге и маешься, и ничего стоящего не делаешь.
Интересно видеть следы старого языка (это вообще вопрос, в какой степени нужно редактировать старые книги в соответствии с современными нормами — яти мы убираем, а устаревшие формы оставляем). Например, множественное число от слова «дом» — это «домы». Причём, как мне кажется (по аналогии с «слоны», «носы» и т.д.), ударение должно падать на последний слог. С другой стороны, «торты», так что может быть и на первый...
Или вот, «заведывает» и «заведывающий» (вместо «заведует» и «заведующий»). У нашего мальчика тоже проскакивают такие формы, непосредственно построенные из инфинитива. А больше всего мне нравится услышанное когда-то от
![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif){kind=small}
kenga29 «целовайте меня!»Гончаров постоянно ворчит, что всё везде делают неправильно. Англичане чай не умеют заваривать, например. «К чаю подали вместо сахару песок, сахарный конечно, но все-таки песок, от которого мутный чай стал еще мутнее».
К англичанам, впрочем, очень сложное отношение. С одной стороны, где англичане — там порядок и процветание. С другой — ух, проныры, что же они так повсюду-то?! С этой точки зрения хуже англичан только евреи.
Встретился им на Мысе Доброй Надежды английский доктор, который «с первого раза заставил подозревать, что он не англичанин». Потому что нахваливал русских моряков, а своих, английских, ругал, постоянно вспоминая скандальные происшествия. Несмотря на такое «неправильное» поведение доктора, Гончаров едва не сдружился с ним — доктор говорил ещё и по-французски, что тоже для англичанина было странно, но помогало общению. И тут:
«— Да он жид, господа! — сказал вдруг один из наших товарищей. Жид — какая догадка! Мы пристальнее всмотрелись в него: лицо бледное, волосы русые, профиль... профиль точно еврейский — сомнения нет.» Ещё какое-то время национальность доктора была темой разговоров («всё, как только может быть у космополита, то есть у жида» — оказывается, этот синоним еврейства появился в русском языке задолго до СССР), но в какой-то момент «Доктор расспрашивал о службе нашей, о чинах, всего больше о жалованье, и вдруг, ни с того ни с сего, быстро спросил: „А на каком положении живут у вас жиды?“ Все сомнения исчезли.»
На Мысе же Доброй Надежды описывает «прачек мужского рода» — в русском языке нет слова мужского рода для этой профессии. Во французском, к слову, тоже — Фред Варгас в «Pars vite et reviens tard» проходилась по герою, работавшему femme de ménage.
Гончаров подтрунивает над молодым попутчиком (которого звать, кстати, Зелёный!), который «ест всё без разбора, особенно фрукты [...] виноград ест с шелухой, „чтоб больше казалось“». Наш человек!
Посещают какую-то тюрьму. «Я спросил, можно ли, как это у нас водится, дать денег арестантам, но мне отвечали, что это строго запрещено» — удивительная традиция, давать деньги заключённым.
В Сингапуре в жару возвращаются в гостиницу, а там хозяин «нарочно велел нахолодить пиво и воду селитрой» — интересно, что за техника? Химия? Или быстрое испарение?
Пишет, что в Маниле в окнах вместо стёкол — перламутр: «Они мало света пропускают в комнаты и не принимают в себя жара. Да стекол здесь не напасешься от одних землетрясений». У меня возник вопрос, зачем вообще в таком случае делать окна? Для вентиляции проще делать наклонные щели, нет?
Актуально прозвучало название мельком упомянутого романса «Близко города Славянска» — я не смог понять, про тот ли это Славянск речь.
В Маниле «играли много, между прочим из Верди, которого здесь предпочитают всем, я не успел разобрать почему: за его оригинальность, смелость или только потому, что он новее всех».