![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
L'Histoire №447
Специальный выпуск, посвящённый 40-летию журнала. Очень хорошо сделали — не просто ностальгически перепечатали старые материалы, а попытались обозначить, в какой момент появились темы, впоследствии ставшие важными. И читать интересно — по результатам (что перечитываешь с интересом, а что пропускаешь как банальное или уже не интересное) видно, что интересует именно тебе. Итак, что интересует меня:
Во Франции есть такое понятие, как dépôt légal — для печати любой книги / газеты необходимо отправить один экземпляр в BNF, государственную библиотеку. Это очень старый закон, ещё Генриха IV. Изначально это была слегка завуалированная форма цензуры (тайно не напечатать, а явно смогут прикрыть), но сейчас благодаря этому закону у нас есть полный корпус печатных изданий Франции за несколько веков.
В журнале пишут о расширении понятия на аудио- и видео-продукцию. В 1981 году некто Jean-Noël Jeanneney (я его знал как ведущего передачи на France Culture, а он, оказывается, в 1990-х занимал министерские должности, а в 2000-х был президентом BNF) выдвинул предложение dépôt légal для радио и телевидения, и с 1992 года INA официально собирает все их архивы.
Врезка (в статье об отношениях между кинематографом и историей) о «Спасти рядового Райана» 1998 года. Пишут, что фильм давал по мозгам не только реализмом отрывания рук и ног в сцене высадки. Но и совершенно других подходом к показу персонажа солдата в момент этой самой высадки — это, наконец-то, не просто картонный герой, героически совершающий свой героизм. А нормальный человек, который сомневается, которому страшно, который никакой не герой вовсе, а такой же человек, как и мы.
Это уже начинает забываться, но падение СССР было огромным прогрессом для исторической науки. Потому что на какой-то момент приоткрылись закрытые ранее источники (активно закрывающиеся с тех пор — в статье, к счастью, цитируют не нас, а соседей: в Польше тоже всё плохо, там дошли даже до закона, осуждающего разговоры об ответственности поляков в уничтожении евреев во время Второй мировой войны — нет-нет, этим могли заниматься только немцы!)
Статья, напомнившая мне о моей детской мечте — попасть в 1992 году в Америку. В детстве это казалось столь же реальным, как и попасть на Луну. Но в Америку хотелось попасть сильнее — я помнил празднование 70-летия Октябрьской революции, и мог только фантазировать, с какой помпой в Америке будут праздновать 500-летие их открытия! В статье пишут, что особой помпы не было, потому что все задавались вопросами а) можно ли это называть «открытием Америки», если там уже жили люди? И б) этично ли праздновать событие, прямо приведшее к гибели 80% местного населения, войнам, рабству и прочим прелестям?
Тот же облом был в России в 2017 году. Зажали праздник как неуместный.
Темы, в то время совершенно прошедшие мимо меня, — война в Югославии и геноцид в Руанде. В журнале рассказывают об обоих событиях в контексте Ханны Арендт и вопроса «банальности зла». Когда в 1960-х судили Эйхмана, она сформулировала идею простоты, с которой разумный и цивилизованный человек может превратиться в животное. Идею это вся Европа с удовольствием попыталась забыть, потому что действительно страшно это осознавать. Потом в 1994 году случилась Руанда — её ещё можно было списать на «какие-то мумбы-юмбы с мачете убивают друг друга, нас это не касается». А потом — Югославия. И тема снова стала актуальной.
Статья о формировании понятия «народ». Начинают с места в карьер — если современное понятие «народ» сформировалось в XIX веке (в этой части фразы читатель ещё поддакивает автору), то как им могут оперировать еврейские или палестинские националисты (всё, после этого места глупо рассчитывать на рациональную реакцию слушателя)?
Мне эта тема очень важна и интересна. Не только с точки зрения современной этнографии Европы (меня интересует именно она, а книжные полочки «этнография» рассказывают либо об экзотических народах, либо про Европу до конца XIX века), но и с точки зрения политики. Как именно используется аргумент народа / нации / национальности / этноса / культурного единства для объединения или разъединения.
Наверняка мой интерес объясняется двумя словами: СССР и Донецк — после распада СССР стало невозможно считать себя «советским гражданином», нужно было определяться конкретнее. А конкретнее лично у меня не получалось, я не мог понять, я русский или украинец? Я с завистью смотрел на своих друзей, щеголявших «я — украинец», «я — еврей», «я — немец», и с трудом понимал не только, кто я, но и что конкретно они вкладывают в эти понятия.
Интересно до сих пор. Но толковых источников видел пока что очень мало.
Статья про деконструкцию понятия «мужчина». В смысле «мальчики не плачут» или «без физических страданий не получится настоящего мужика».
Чтение этой статьи у меня очень удачно попало на слушание передачи про 50-летия Стоунволла (я читаю в транспорте, а слушаю на пересадке, по пути на работу получается красивый такой пунктир). И тоже очень важная для меня тема: осознание того, что ты — нормальный. Ну или не ненормальный. С геями это просто проще видно, но на самом деле эта история про всех. Люди всю свою жизнь верили, что с ними что-то не так, просто потому, что в обществе было принято считать, что с ними что-то не так. В Нью-Йорке полиция арестовывала танцующих мужчин только за то, что они танцуют не с женщинами. И все воспринимали это как что-то нормальное. До Стоунволла, когда — никто не может понять, почему, но почему-то танцевавшие мужчины не просто пошли за полицией, сложив руки за спину, а оказали сопротивление. В передаче брали интервью у участников той драки — они сами офигели от происшедшего, долго сидели потом и пытались понять, что это было, и как теперь жить.
А мы все пожинаем теперь плоды той драки. Потому что даже если ты не гей, никому (вменяемому) не придёт в голову докопаться до тебя за то, что ты не так одет, не так улыбаешься или у тебя не такая причёска, как «надо».
Статья про колонизацию и рабство тесно перекликается с другой, про «законы памяти» — законы, предписывающие правильное прочтение исторических фактов и, главное, накладывающих наказание за неправильную интерпретацию. Во Франции закон 1990 года признаёт преступлением отрицание фактов признанных преступлений против человечества. В тот момент во Франции понятие «преступление против человечества» было ещё из Нюрнбергского процесса, то есть применялось только к немцам, максимум — к японцам. А в 2001 году сначала расширили понятие преступлений против человечества, потом включили туда геноцид армян, а затем и рабство вместе с работорговлей. И всё, все разговоры хоть на бытовом уровне (об изменившемся за 500 лет контексте), хоть на историческом — все формально попадают под статью. В журнале авторы пишут о волне протестов историков — протесты эти не привели ни какому изменению в законодательстве, но, пишут авторы, трактовка закона стала такой, что он не привёл ни к одному осуждению по этой статье. Лично я вижу другое возможное объяснение этому факту: историки — люди разумные, они быстро исключили из своих работ потенциально уголовные темы.
Но тема законодательного регулирования истории с тех пор жжёт. В 2005 году попытка реванша, но вместо отмены дурацкого закона попытались провести другой, не менее дурацкий: закон призывал школьных учителей упоминать положительную роль французского присутствия в бывших колониях. Положительную часть роли присутствия сложно не видеть, но лично я рад, что в 2006 году этот закон отменили. Законы 1990 и 2001 годов, к сожалению, всё ещё действуют.
Ещё одна статья поднимает совсем уж современный вопрос об истине, о предмете изучения истории и о возможностях законодательного регулирования fake news. Точнее, не о возможностях (как мы знаем, госдума способна принять любой закон), а о разумности.
Статья про сериал «Un village français» про Францию под оккупацией. Пишет историк, работавший консультантом на съёмках сериала. Вроде как результат неплохой — кто-нибудь видел?
Ещё одна статья про сериал «Рим». Про смесь жанров, когда сериалы можно ставить детям на уроке истории (а если кто-то будет рассказывать о допущенных там неточностях, я прошу вспомнить его наши школьные учебники и сравнить; по любому критерию).
Статья про увлечение альтернативной историей. Тема меня интересует исключительно в качестве художественной литературы. В статье понравилась броская фраза «одно точно: если бы Освальд убил Хрущёва вместо Кеннеди, Онассис не женился бы на мадам Хрущёвой».
Во Франции есть такое понятие, как dépôt légal — для печати любой книги / газеты необходимо отправить один экземпляр в BNF, государственную библиотеку. Это очень старый закон, ещё Генриха IV. Изначально это была слегка завуалированная форма цензуры (тайно не напечатать, а явно смогут прикрыть), но сейчас благодаря этому закону у нас есть полный корпус печатных изданий Франции за несколько веков.
В журнале пишут о расширении понятия на аудио- и видео-продукцию. В 1981 году некто Jean-Noël Jeanneney (я его знал как ведущего передачи на France Culture, а он, оказывается, в 1990-х занимал министерские должности, а в 2000-х был президентом BNF) выдвинул предложение dépôt légal для радио и телевидения, и с 1992 года INA официально собирает все их архивы.
Врезка (в статье об отношениях между кинематографом и историей) о «Спасти рядового Райана» 1998 года. Пишут, что фильм давал по мозгам не только реализмом отрывания рук и ног в сцене высадки. Но и совершенно других подходом к показу персонажа солдата в момент этой самой высадки — это, наконец-то, не просто картонный герой, героически совершающий свой героизм. А нормальный человек, который сомневается, которому страшно, который никакой не герой вовсе, а такой же человек, как и мы.
Это уже начинает забываться, но падение СССР было огромным прогрессом для исторической науки. Потому что на какой-то момент приоткрылись закрытые ранее источники (активно закрывающиеся с тех пор — в статье, к счастью, цитируют не нас, а соседей: в Польше тоже всё плохо, там дошли даже до закона, осуждающего разговоры об ответственности поляков в уничтожении евреев во время Второй мировой войны — нет-нет, этим могли заниматься только немцы!)
Статья, напомнившая мне о моей детской мечте — попасть в 1992 году в Америку. В детстве это казалось столь же реальным, как и попасть на Луну. Но в Америку хотелось попасть сильнее — я помнил празднование 70-летия Октябрьской революции, и мог только фантазировать, с какой помпой в Америке будут праздновать 500-летие их открытия! В статье пишут, что особой помпы не было, потому что все задавались вопросами а) можно ли это называть «открытием Америки», если там уже жили люди? И б) этично ли праздновать событие, прямо приведшее к гибели 80% местного населения, войнам, рабству и прочим прелестям?
Тот же облом был в России в 2017 году. Зажали праздник как неуместный.
Темы, в то время совершенно прошедшие мимо меня, — война в Югославии и геноцид в Руанде. В журнале рассказывают об обоих событиях в контексте Ханны Арендт и вопроса «банальности зла». Когда в 1960-х судили Эйхмана, она сформулировала идею простоты, с которой разумный и цивилизованный человек может превратиться в животное. Идею это вся Европа с удовольствием попыталась забыть, потому что действительно страшно это осознавать. Потом в 1994 году случилась Руанда — её ещё можно было списать на «какие-то мумбы-юмбы с мачете убивают друг друга, нас это не касается». А потом — Югославия. И тема снова стала актуальной.
Статья о формировании понятия «народ». Начинают с места в карьер — если современное понятие «народ» сформировалось в XIX веке (в этой части фразы читатель ещё поддакивает автору), то как им могут оперировать еврейские или палестинские националисты (всё, после этого места глупо рассчитывать на рациональную реакцию слушателя)?
Мне эта тема очень важна и интересна. Не только с точки зрения современной этнографии Европы (меня интересует именно она, а книжные полочки «этнография» рассказывают либо об экзотических народах, либо про Европу до конца XIX века), но и с точки зрения политики. Как именно используется аргумент народа / нации / национальности / этноса / культурного единства для объединения или разъединения.
Наверняка мой интерес объясняется двумя словами: СССР и Донецк — после распада СССР стало невозможно считать себя «советским гражданином», нужно было определяться конкретнее. А конкретнее лично у меня не получалось, я не мог понять, я русский или украинец? Я с завистью смотрел на своих друзей, щеголявших «я — украинец», «я — еврей», «я — немец», и с трудом понимал не только, кто я, но и что конкретно они вкладывают в эти понятия.
Интересно до сих пор. Но толковых источников видел пока что очень мало.
Статья про деконструкцию понятия «мужчина». В смысле «мальчики не плачут» или «без физических страданий не получится настоящего мужика».
Чтение этой статьи у меня очень удачно попало на слушание передачи про 50-летия Стоунволла (я читаю в транспорте, а слушаю на пересадке, по пути на работу получается красивый такой пунктир). И тоже очень важная для меня тема: осознание того, что ты — нормальный. Ну или не ненормальный. С геями это просто проще видно, но на самом деле эта история про всех. Люди всю свою жизнь верили, что с ними что-то не так, просто потому, что в обществе было принято считать, что с ними что-то не так. В Нью-Йорке полиция арестовывала танцующих мужчин только за то, что они танцуют не с женщинами. И все воспринимали это как что-то нормальное. До Стоунволла, когда — никто не может понять, почему, но почему-то танцевавшие мужчины не просто пошли за полицией, сложив руки за спину, а оказали сопротивление. В передаче брали интервью у участников той драки — они сами офигели от происшедшего, долго сидели потом и пытались понять, что это было, и как теперь жить.
А мы все пожинаем теперь плоды той драки. Потому что даже если ты не гей, никому (вменяемому) не придёт в голову докопаться до тебя за то, что ты не так одет, не так улыбаешься или у тебя не такая причёска, как «надо».
Статья про колонизацию и рабство тесно перекликается с другой, про «законы памяти» — законы, предписывающие правильное прочтение исторических фактов и, главное, накладывающих наказание за неправильную интерпретацию. Во Франции закон 1990 года признаёт преступлением отрицание фактов признанных преступлений против человечества. В тот момент во Франции понятие «преступление против человечества» было ещё из Нюрнбергского процесса, то есть применялось только к немцам, максимум — к японцам. А в 2001 году сначала расширили понятие преступлений против человечества, потом включили туда геноцид армян, а затем и рабство вместе с работорговлей. И всё, все разговоры хоть на бытовом уровне (об изменившемся за 500 лет контексте), хоть на историческом — все формально попадают под статью. В журнале авторы пишут о волне протестов историков — протесты эти не привели ни какому изменению в законодательстве, но, пишут авторы, трактовка закона стала такой, что он не привёл ни к одному осуждению по этой статье. Лично я вижу другое возможное объяснение этому факту: историки — люди разумные, они быстро исключили из своих работ потенциально уголовные темы.
Но тема законодательного регулирования истории с тех пор жжёт. В 2005 году попытка реванша, но вместо отмены дурацкого закона попытались провести другой, не менее дурацкий: закон призывал школьных учителей упоминать положительную роль французского присутствия в бывших колониях. Положительную часть роли присутствия сложно не видеть, но лично я рад, что в 2006 году этот закон отменили. Законы 1990 и 2001 годов, к сожалению, всё ещё действуют.
Ещё одна статья поднимает совсем уж современный вопрос об истине, о предмете изучения истории и о возможностях законодательного регулирования fake news. Точнее, не о возможностях (как мы знаем, госдума способна принять любой закон), а о разумности.
Статья про сериал «Un village français» про Францию под оккупацией. Пишет историк, работавший консультантом на съёмках сериала. Вроде как результат неплохой — кто-нибудь видел?
Ещё одна статья про сериал «Рим». Про смесь жанров, когда сериалы можно ставить детям на уроке истории (а если кто-то будет рассказывать о допущенных там неточностях, я прошу вспомнить его наши школьные учебники и сравнить; по любому критерию).
Статья про увлечение альтернативной историей. Тема меня интересует исключительно в качестве художественной литературы. В статье понравилась броская фраза «одно точно: если бы Освальд убил Хрущёва вместо Кеннеди, Онассис не женился бы на мадам Хрущёвой».
no subject